Капитан Ульдемир. Властелин [сборник Литрес] - Владимир Дмитриевич Михайлов

Это загорелся факел, который старик теперь держал в руке. Из стенного зажима он вынул еще один, зажег от первого, вручил Властелину.

– Теперь можем идти.

Двинулись. Ход изгибался, местами от него ответвлялись другие коридоры, поуже или пошире; Ум Совета шел уверенно, ни разу не замедлив шага. Свернули еще раз; за поворотом ход стал опускаться все ниже и ниже. Воздух был сыроватым, но не затхлым – наверное, тут существовала какая-то система вентиляции. Глубже, глубже, еще глубже…

– Подниматься назад будет весело, – проворчал Изар.

– Нелегко, да. Особенно мне. Но я проделываю этот путь, надо полагать, в последний раз.

– Почему?

– Надеюсь, что теперь Посвящение перейдет на тебя. И освободит меня.

– Разве у меня и так мало дел?..

– А тебе ничего не придется делать. Отцу твоему, во всяком случае, это ни разу не доставило никаких забот.

– Зачем же тогда вообще…

– Так повелось издавна.

– Форма осталась, смысл утерян?

– Можно судить и так. А может быть – не было надобности в наших действиях.

– Какие же действия, если суть дела непонятна?

– Понадобилось бы – стала бы понятной.

Изар не стал возражать, справедливо полагая, что со стариками вообще спорить бессмысленно: они уже мыслят иными категориями. Да, собственно, так и должно быть.

Наконец (одна Рыба знает, сколько они уже прошли) уклон начал уменьшаться, скоро совсем исчез, пол снова стал горизонтальным. А впереди почудился свет. Нет, не почудился: на самом деле оказался. Светилось непонятно что: как будто самый потолок – бледным, но вполне достаточным светом; достаточным, чтобы и без помощи факелов увидеть, что ход здесь кончается, упираясь в гладкую каменную стену. Не дойдя до нее несколько шагов, Ум Совета остановился.

– Пришли, – сказал он.

Изар осмотрелся вокруг. Ничего не было. Просто кончился ход. Или, может быть, не стена была перед ними, а тоже какая-то дверь особого толка?

Он высказал эту догадку вслух. Старик кивнул:

– Да. Глубина начинается за ней.

– Почему же ты не откроешь? Чего мы ждем?

– Ничего. Открыть ее нам не только не по силам; нам запрещено пытаться проникнуть за нее именем Бога Глубины.

– Зачем же мы пришли?

– Совершить обряд. Преклони колени.

Ум Совета сам опустился на колени, Изар повторил движение.

– Теперь ты будешь повторять за мной.

– Хорошо…

Старик помолчал. Вздохнул. И начал:

– Повелитель Глубины, стоящей на страже Вселенных и Миров…

Он сделал паузу. Изар повторил слова.

– Глубины, лежащей на ободе колеса Времен… Глубины, уязвляющей и уязвимой… Повелитель сущего, мнимого и неведомого… Твои слуги стоят на страже недреманно… И теперь пришла пора смены. Я, преклоняющийся и посвященный, ухожу. Но прежде посвящаю сего преклоняющегося. Узнай его, и найди, и пришли посланца. Мир Глубине!

С минуту помолчав, старик встал. Отряхнул колени.

– Вот и все, – сказал он. – Возвращаемся в молчании…

2

Было холодно и сыро. Я сидел на траве, медленно приходя в себя. Похоже, в точке Таргит что-то разладилось с транспортировкой или я по неопытности не совершил каких-то необходимых действий; так или иначе, когда меня раньше перебрасывал Мастер, это проходило без всяких неприятных ощущений. Сейчас же я был в состоянии крепкого похмелья. Надо было окончательно очухаться и собраться с мыслями.

Я попал сюда ночью. Стояла густая темнота. Это несколько удивило меня. Я никогда не бывал на Ассарте, но знал, что темных ночей здесь практически не бывает – ну, несколько в год, не больше. Ассарт ведь находился в центре звездного скопления, и ночное небо на нем – это не наше звездное небо даже в самую ясную погоду; наш звездный пейзаж – лишь хилый намек на то, что видно – или во всяком случае должно быть видно – в ассартских небесах. Великое множество звезд, составляющих скопления Нагор и расположенных относительно недалеко друг от друга, делают ночное небо Ассарта похожим не на черный бархат с блестками – как хотя бы у нас на Земле, на окраине Галактики, – но, наоборот, на серебряную сферу, на которой лишь кое-где заметны темные пятна. Здесь множество звезд видно даже среди бела дня – во всяком случае, так объясняли мне те, кто готовил меня к этому путешествию. Но сейчас все это великолепие надежно закрывали от меня черные облака, их слой был, видимо, достаточно толстым, и они пропускали свет не больше, чем ватное одеяло, наброшенное на ночник. И это, в общем-то, пустяковое обстоятельство почему-то сильно портило мне настроение, которое и так было, откровенно говоря, не блестящим. Потому что все началось не так, как предполагалось, а я по давнему опыту не люблю плохих начал. И в голову лезла всякая ерунда.

Хотелось думать, что меня пусть и не лучшим образом, все-таки забросили на Ассарт. Но не было гарантии, что именно в то место, где наши должны были ждать. Да и если бы – что толку? Я прекрасно понимал, что все уговоренные сроки моего прибытия прошли и меня больше никто не ждет. Потому что нас было мало, а дела много. Каким-то образом надо было выбираться самому. Куда? Вероятнее всего, в столицу. И начинать работать. Скверно, конечно, что какое-то время придется действовать в одиночку. Но действовать надо: ведь я могу найти своих, а они меня – только по результатам нашей работы. Если даже ты угодил на дно – пускай понемножку пузыри, а те, кто тебя ищет, не пропустят их мимо взгляда. Это я понимал; недаром когда-то тонул.

Я почувствовал, как озноб пробирается все глубже, грозя дойти до костей. К своим костям я, как правило, отношусь доброжелательно, и не хотелось подвергать их лишнему испытанию. Надо двигаться. У меня была полная свобода действий: я мог отсюда направиться в любом угодном мне направлении. Все они сейчас были для меня одинаковы. Каждое вело куда-то – или никуда не вело. Впору было подбросить перышко и идти за ним. Я пошарил по траве, но никакого перышка не обнаружил. Я залез в карманы. Там оказалось столь же пусто. Ничего особенного у меня с собой, конечно, не было, но и то немногое, что оставалось, охранители, верно, забыли положить на место. Ну конечно, им не до таких мелочей. Но там, кроме всего прочего, была моя любимая зажигалка. Будь она здесь, я попытался бы разжечь костерочек и погреться. А будь при мне и пакетик с бутербродами, неведомым путем оказавшийся в моем кармане еще на Ферме, я сейчас бы